Вчера вечером в панике снова рванули с Александритой в детскую больницу. У нее уже несколько дней температура. Педиатр испугалась возвращения инфекции, которая была у нас в сентябре. Но оказалось, что все в порядке. То есть ребенок больной, но не та инфекция, которой мы так опасались.
Приехали домой с температурой под 40, но счастливые. Купили суши, которые Александра обожает, включили “Люди в черном” — и устроили себе небольшой праздник.
Многие наверняка слышали о погромах, устроенных у нас в Париже недовольными реформами французского президента. Не буду в деталях об этом писать. В интернете куча информации, фотографий — ужаса, короче. Баррикады, погибшие, раненые, покалеченные, сожженные машины, разбитые витрины. “Кошмар!” — как любит повторять Викуська.
Но не об этом речь. Мне всегда интересны всякие социологические и психологические аспекты таких событий. Реакции сторонних людей на происходящее.
Где мы? Я не знаю, где мы. Ехали два часа на машине. Живем в келье. За окном желтые мокрые листья, Луара, треснувшие старые вазы с засохшими в них цветами. Лестница с потертыми крутыми ступеньками. Огромный камин в столовой. Десять видов чая на завтрак. Одна тетенька на все аббатство. Улыбается все время. Рада нам. Сейчас не сезон, может, поэтому она так счастлива присутствию любой живой души.
В инстаграме я раньше выкладывала небольшие зарисовки о своей офисной жизни. Но потом туда “понаехали” некоторые мои коллеги, инстаграм ввел функцию перевода — и писать вот так просто стало неудобно. Я теперь вывожу некоторые истории либо в сториз, либо буду сюда писать. Хотя и до блога тоже могу добраться и забить его в гугл-переводчик, но этапов слишком много — надеюсь, до этого не дойдет.
Пара баек сегодня из “неопубликованного” офисного.
Неделя началась странно. Утром я обнаружила, что моя боль в спине никуда не делась. Я слишком активно и, видимо, много скакала по Парижу в эти выходные. Сижу теперь без движения. Передвигаюсь по квартире старушечкой. Неделю я надеялась, что боль пройдет сама. Не прошла. Теперь точно нужно идти к врачу. Главное, чтобы он спортом мне не запретил заниматься. Тогда… Я даже не знаю, как я буду жить тогда.
Странное ощущение в последнее время — как будто осень прошла мимо нас. Я, конечно, каждый день иду по мокрым улицам, проезжаю на трамвае мимо огненных деревьев, упираюсь зонтом в столб ветра, но все равно кажется, что осенью мы так и не успели полюбовались.
Отвезла сегодня утром, как обычно, Александриту в русскую школу. Настроилась на слезы, стенания, страдания, руковешания… Как водится, сказала себе, что все пройдет плохо, все будут грустными, я буду себя винить в том, что заставляю ее заниматься тем, что ей не нравится. Ни один субботний поход в русскую школу без этого не обходится.
А потом подумала, что, оставив рыдающего ребенка в школе, зайду в какой-нибудь магазин купить какой-нибудь ненужный свитер с блестками, для девиц, ведь холодно же. Такой скрытый способ убедить себе, что нет, на самом деле я мама хорошая.
В прошлую субботу я случайно повредила спину. Подняла слишком резко коляску с Викуськой — и лишилась былой мобильности и активности почти на целую неделю. На спорт не ходила, только йогой занималась всего два раза за всю неделю.
У меня есть хорошая подруга. Мы с ней работаем вместе, очень много пьем вместе кофе, слишком громко смеемся и тусим, конечно. Не знаю, за что мне в жизни встречаются такие люди. Я вроде ничего особенного не делаю, мир к лучшему не меняю и никого не спасаю. Но вот появляются такие удивительные люди, и главное — остаются.
Вчера вечером у меня было пять встреч. Я провела целый день, перебегая из одной переговорной в другую. Темы обсуждений в голове перемешались, языки обсуждений тоже — к концу дня я уже плохо понимала, кто я, где я, над чем работаю, а главное — зачем.