В пятницу вечером, или, может, это уже было утро субботы, садясь в такси и отъезжая от дома подруги, я прокручивала в телефоне ленту друзей, фотографии вечеринки, видео приготовления салатов, цветное и черно-белое доказательство миру, что ты жил, жив и будешь жить.

Это была странная неделя. Со мной без конца кто-то пытался говорить о смерти. У кого-то умер друг, у коллеги — утонул во время отдыха папа, в швейцарском офисе нашей компании скончался коллега.

На его смерти я надолго зависла. Мы не были лично знакомы. Но ему был всего 41 год, диагноз — рак, ушел за каких-то 6 месяцев.

О стрессе у нас тут говорят каждый день. Стресс от того, что начался новый рабочий год. От того, что дети растут. От того, что работы много. От того, что начальство достает. От того, что кто-то вам в общественном транспорте наступил на ногу. Или просто потому, что живете вы в Париже и по определению, обязаны быть подвержены стрессу, переживать, злиться и быть в плохом настроении.

Я всегда считала себя человеком стрессоустойчивым. Меня нужно конкретно напрячь, чтобы я лишилась терпения, впала в настоящую панику — а оттуда скатилась бы с огромной скоростью в лаву стресса.

Но несколько месяцев назад я вдруг обнаружила, что нет, я тоже подвержена стрессу, как и многие вокруг, только не всегда понимаю, что нахожусь во власти сильных переживаний. 

В понедельник проплакала все утро. Александра пошла в первый класс! Школа! Ведь это кошмар и ужас осознавать, что ты мама школьницы. Ведь она же пупсом совсем недавно была! И вот уже за ее маленькой спиной с огромным рюкзаком закрываются синие ворота, за которыми скрывается территория школы. И родителей туда уже не пускают.

Почему-то после отпуска, даже самого короткого, хочется в корне изменить свою жизнь. Или пусть даже не изменить, но начать заниматься сотней дел одновременно, пойти на танцы, спорт или какие-нибудь шахматы. Записаться на курсы еще одного иностранного языка. Хочется быть лучше, сильнее, умнее, спокойнее — и разбирать постиранное белье сразу же, как запищит стиральная машина.