Карантин — прекрасное время для экспериментов. Над собой — и особенно над другими. На себе я и так ставлю эксперименты всю жизнь. В последнее время их количество увеличилось. Появилась возможность попробовать все — и практически одновременно.
И сразу же возникло множество вопросов.
“Как прошли выходные?” — первое, что спросили вчера коллеги. “Они прошли…” — ответили одни. “Ага…” — вздохнули другие.
Я тоже вздохнула. Не потому, что выходные прошли плохо, а потому, что мне не хватило смелости сказать, что я карантин очень хорошо переношу. Даже немного ему рада…
Рада появившемуся чувству, что никуда не нужно бежать, чем-то постоянно свои дни заполнять и наполнять, доказывая самой себе, что ты проживаешь их не зря.
Получился интересный парадокс.
«Мы придумали интересный проект, в котором должна участвовать вся семья! Все семья! Не только дети. Родители тоже! Проект крутой, вам понравится», — кричала тетенька из моего компьютера. Я в это время туалет мыла. Услышав новость о проекте, я чуть в компьютер ёршиком не запустила.
Потому что запарили эти призывы. И советы. Сплотиться, заняться делом, не скучать. Президент наш тоже не остался в стороне. Посоветовал время заключения потратить с пользой: “почитать”. Так и сказал: “Читайте!”
Короче, я считаю, что родителей все должны оставить в покое. Не приставать к ним и ни в какие проекты не втягивать. Никаких советов не давать. Им и так достается. Каждый день карантина — это борьба. За выживание. За отстаивание своей собственной родительской психики.
Мне кажется, я никогда в жизни не получала столько советов, сколько получаю сейчас. Знаете, есть люди, которые не выносят тишины. Они обязательно заполнят ее комментарием, вопросом, рассказом… Вот у меня сейчас такое ощущение, что большинство людей вокруг стали именно такими. Не выносящими тишины.
Из французской школы нам постоянно шлют кучу домашнего задания, какие-то дополнительные сайты, ресурсы, книги, песни — чтобы мы не ломали голову над тем, чем занять детей.
Из русской школы шлют идеи, длинные письма, предложения, организуют онлайн занятия, звонят опять же, чтобы выяснить, как мы переживаем этот карантин.
Учитель по скрипочке отыскал где-то мой электронный адрес и забросал меня письмами с предложениями встретиться по скайпу и поиграть гаммы. Я не ответила на первое, не ответила на второе, на третий раз сжалилась — договорилась с ним о встрече. Вчера Александрита пиликала сорок минут на радость застрявшим дома соседям.
Несколько дней назад нам на рабочую почту выслали номер телефона, по которому можно позвонить, если крыша начнет окончательно ехать от всего происходящего. Ну, желательно за некоторое время до того, как… Позвонить — предупредить, попросить помощи, попросить, чтобы за тобой приехали и спасли. Хотя нет — никто не приедет. Самоизоляция. Если, конечно, задыхаться не начнете. Тогда да — приедут. Если успеете в трубку прокряхтеть, что кислорода вам не хватает.
В интернете огромное количество статей на тему борьбы со стрессом. Говорят, нужно искать опору в себе, пытаться контролировать то, что мы пока можем контролировать. Бегать, если есть возможность выходить из дома. Вязать кардиганы, медленно уходя в себя. Учиться рисовать милых котиков. Оглянуться по сторонам и сообразить, что у вас семья есть, о которой вы забыли, спрятавшись за экранами телефонов и телевизоров.
Это все правильно. Я тоже рисовала котиков. Помогает.
Но сегодня я думала о том, как справляться со стрессом других людей. От которого самоизоляция не помогает. Весь день наблюдала за проявлениями потери самоконтроля.
Марсово поле закрыли, комендантский час ввели в Ницце и Каннах, в супермаркете на полу наклеили огромные черные кресты — указатели, чтобы народ соблюдали дистанцию в метр в очереди у кассы.
Выходить из дома нам пока разрешают. Но с бумажкой. Нужно отметить причину выхода, подписать и поставить дату. И так каждый раз перед выходом из дома.
Рынки в Париже до сих пор работают. Супермаркеты, булочные, мясные и рыбные магазины тоже.
Спортом заниматься на улице и гулять тоже пока разрешают. Но опять же с бумажкой. И без сопровождения. Я бегаю рано утром, когда нет никого. Стараюсь обходить встречных за два метра, ничего не трогать, а придя домой, мою руки двадцать секунд.
Вышла вчера впервые за три дня из дома. Хотя нет, не за три и не за спичками. Дома я сижу с прошлой среды. Или четверга. Не помню уже. Потому что мы болели. Так как нас на вирус не проверяли, мы решили самоизолироваться. Вот. Поэтому я неофициально сижу дома уже неделю.
Вышла не за спичками — за продуктами. У нас закончился порошок. И еще молоко все почти выпили. И еще мне нужно было вырваться хоть на несколько минут из четырех стен.
Гулять по городу нам разрешают пока. За продуктами ходить и спортом немного заниматься. В районе. И с бумажкой, где нужно указать, зачем ты из дома вышла.
Я вчера все заполнила, достала сумку самую яркую, чтобы видно было, что в магазин иду, — и пошла.
Слушайте, подумала вот о чем. Во время второго дня карантина… Только не смейтесь надо мной. И не считайте сумасшедшей! Я не сошла с ума. Хотя, наверное, все не сошедшие с ума так говорят. На самом деле мне кажется, давно во мне не было столько здравого смысла и такого холода в крови, как сейчас.
В общем…
Всё, закрыли всё. Школы, кинотеатры, бары, рестораны, музеи. Компания наша вчера еще работала, а сегодня нас всех попросили в течение неопределенного срока в офис не являться.
Вчера с коллегами мы обсуждали нашу новую жизнь. Почти у всех было вот это странное чувство. Слоняешься по дому, не знаешь, как и чем себя занять. Вернее дела и работа есть. Просто кардинально изменилась обычная рутина, а новая не успела еще возникнуть.
Поэтому мы продолжали жить по-старому. И одновременно по-новому. Как обычно, с утреца, собрались кофе пить. Только пили его в пижамах и по скайпу. Устроили виртуальное кофепитие.
Повключали камеры, поднесли чашки к экранам и виртуально чокнулись.
Интересно было наблюдать за лицами коллег. Домашними, мягкими такими, растрепанными, сонными. И еще вырывать из-за спины детали их быта. Вещи, неудачно спрятанные где-то наверху шкафа, покосившиеся рисунки детей на стенах, головы кукол, торчащие из проемов дверей, фасадные работы за окном у кого-то…
В общем новая реальность. Но кофе мы пили по-старому: весело.
Передо мной три градусника: красный, желтый и синий. Первые два — электронные. Второй — ртутный.
Красный показывает всегда упадок сил. 35. Или 35 и три. Желтый — постоянную лихорадку. 38. Чаще — 38 и 9. Ртутный дуется и никуда с 37 сдвигаться не хочет.
Я попросила Камильчика сгонять в аптеку за четвертым. Но он говорит, что градусников, скорее всего, в продаже больше нет. Как и масок и болеутоляющих средств.
Но градусник мне не нужен, по большому счету. Когда Камильчика начинает трясти, он стонет, ноет и падает без сил — это у него 37. Когда девицы замутненным взглядом смотрят сквозь тебя и перестают каждые пять минут просить есть, пить, играть, читать, смотреть кино… это 38 и 5, подкрадывающиеся к 39.
Моя температура определяется общим хаосом вокруг. Его нарастание — признак поднимающейся температуры.
Короче, дожили. Конец света пришел и к нам.