Когда я говорю друзьям, что уже почти три месяца, как не пью ни вина, ни рома, ни пива, ни даже сидра, они растерянно смотрят на меня, несколько секунд молчат, а потом спрашивают, не беременна ли я.
Я с почти такой же растерянностью смотрю на них и говорю, что нет, ну, что вы. А про себя думаю: хорошая же у меня репутация, если только беременность может быть поводом для отказа от алкоголя.
Длинные выходные мы провели с нашей общей подругой, к которой почти каждый год в мае ездили раньше на каникулы в Шербур. В прекрасном городе зонтиков она больше не живет. Несколько месяцев назад перебралась в другой северный французский город, название которого я не запомнила.
Ну, и ладно. Его она тоже очень скоро покинет и переберется в Венгрию. На время или навсегда. Пока не знает.
Такие у нас друзья. Как и мы. Им не сидится на месте. Как и нам. Я даже немного ей позавидовала. Мы сто лет уже никуда не переезжали. Франция, которая всегда в моей голове была «проходной» страной, страной «на время», на от силы год, вдруг стала домом, из которого все тяжелее и тяжелее выбраться.
Думала сегодня утром о “бежевой повседневности”. Я написала несколько дней назад небольшой пост о “праздничном стиле”, так любимом мною и моей лучшей парижской подругой.
Удивительным образом ирония опять прошла мимо некоторых читателей, вместо этого почему-то легкий и никому ничего не навязывающий текст был воспринят как утверждение, что одни лучше других, или как сообщение о том, что мы только тем и занимаемся, что обсуждаем людей вокруг, или как желание с кем-то посоревноваться и кому-то что-то доказать.
Хотя с другой стороны всегда интересно наблюдать за тем, на что люди обращают внимание. Ведь дело вовсе не в том, что написано в тексте. А в том, что у конкретного человека болит и что ему мешает. Реакция, обычно негативная, на некоторые тексты и высказывания, — это такой разговор с самим собой. В который лучше других не вовлекать.
Короче. Я думала сегодня о том, почему меня так раздражает бежевый цвет. И вся эта “бежевая повседневность”. И мне захотелось сегодня об этом написать.
Несколько дней назад у нас гостил один из многочисленных родственников Камильчика. Он француз, женат на двоюродной сестре Камило, живут они в Колумбии.
Девицы его обожают. Скакали на нем все вечера. Бедняга не знал, куда спрятаться. И вопросами, конечно же, донимали. И я не без удивления обнаружила, что они неплохо говорят по-французски!
— Камильчик, — говорю, — слушай! Они говорят! По-французски!
Он тоже был удивлен.
Наше удивление, я прекрасно понимаю, кажется глупым. Конечно, они говорят по-французски! Ведь они учатся здесь, друзья у них здесь, живут во Франции. Но дело в том, что мы с девицами никогда — НИКОГДА — не говорим по-французски. Дома у нас куча языков, но по-французски с ними мы никогда не разговариваем.
Как-то меня попросили рассказать, как у нас дома обстоят дела со всеми нашими языками. Я пообещала написать — и забыла.
Напишу сегодня.
Расскажу сегодня еще об одном выводе, который сделала во время своего эксперимента по отказу от социальных сетей.
По поводу чтения.
На днях я сделала потрясающее открытие. О котором нужно, конечно же, всем рассказать. Открытие сногсшибательное, перевернувшее мое понимание мира с ног на голову. Или скорее наоборот: все вдруг поставившее на свои места.
Я всегда любила начинать день в тишине. “Когда никто не орет” — это, безусловно, основное условие. Но кроме этого еще и отсутствие телевизора в качестве фона, без радио, без музыки, без новостей, без шума…
Единственный вид шума, который я более-менее утром могу переносить — это треск моего будильника. Но трески эти меня не очень напрягают, потому что я их воспринимаю как призыв к началу нового дня, в котором обязательно будет очень много интересного.